Элеонора Офелия Лойс

Порой подписывается как де Ламорт [девичья фамилия матери].

» судя по чертам лица, ему было лет двадцать пять, а порочность его казалась случайной. свежесть юности еще сопротивлялась опустошениям неутоленного сладострастия. во всем его существе боролись мрак и свет, небытие и жизнь, и, может быть, именно поэтому он производил впечатление чего-то обаятельного и вместе с тем ужасного.
— оноре де бальзак, «шагреневая кожа»

Раса: бретонка с примесью альтмерской крови [одна восьмая от прабабки-мерки] по материнской линии, носительница Сангвинаре Вампирис.

Дата рождения, возраст, знак: 03.11.384 от 3Э, закономерно проживает двести пятьдесят четвертый год — однако выглядит не больше, чем на двадцать один, атронах.

Вероисповедание: поминает бретонский пантеон, выделяя Магнуса и Дибеллу.

Род деятельности: чародейка-мастер, коллекционерка и зачаровательница, та ещё декадентка.

Внешность.

» она такая худая, что она либо при смерти, либо очень богата.
— чак паланик, «колыбельная»

[indent] Высокая [по меркам бретонов, 175 сантиметра — и это если спускаться на землю с каблуков] и длинноногая, тонка в кости, узка в плечах и бёдрах, пугающа в обхвате запястья и талии; в общем, ярко выраженный эктоморф — до хрупкости, пряча под кружевом ажур проступающих косточек;
[indent] Широкие скулы, узкий подбородок, челюсть острая, щеки впалые, лицо — выточенное, даже не скальпелем — жёстче, тоньше [сплошные углы, острия и залегшие тени, тронешь — пальцы можно порезать]; нос длинный, кончик чуть заострённый [не мертвенно, но], если скулы — лезвием, то губы — ножницами, бледные до синюшности, без слоя краски — катастрофа; светлые от природы ресницы и брови — оправдывающее сочетание с платиной волос.
[indent] Детали — слишком длинная шея, одно плечо выше другого [как не старайся, девочка моя, это врождённое], но это всё скрывается нарядами — укрывается кружевом, шёлком и массивными аксессуарами, переигрывается с лихвой; почти игрушечная изящность рук выдаст аристократку, но это — не красота, а что-то от многовековой селекции. Как у дорогих собак.
[indent] Не блистающую выразительностью мимику заменяет кривая [траекторию определяют эмоции, намерения и слова] губ, тон голоса и движения пальцев.
[indent] Говорит медленно, словно всегда ожидая вслед вопроса или стряхивая с губ оцепенение, но слышит сначала звучание [и наслаждается им], а потом уже смысл; грассирует.

Биография.

» существует скрытая связь между ужасом и красотой, и где-то они дополняют друг друга, как ликующий смех жизни и затаившаяся близкая смерть.
— райнер мария рильке, «победивший дракона»

[indent] Клемансина Лойс пишет письма матери в Камлорн, роняя на исписанный лист горькие слёзы, — удивляется, почему не мерзнут, хотя в Скайриме замерзать должно всё — под ними некрасивой кляксой растекается жалоба-гордость за мужа, привёзшего её с собой на холодную Отчизну с цветущих холмов, пишет, что тот добился должности придворного чародея при короле и каким-то чудом достал ей в подарок синие розы — и только потом, краткой припиской над высохшей бумагой считает нужным напомнить о том, что вот как месяц назад под звездой Атронаха у неё родилась дочь с волосами как белое золото.
[indent] Девочке семь, и она жжёт занавески в гостиной, под ладонью мрёт и вянет взошедший цветок — она жмёт плечами, поднимает голову, говорит, что просто хотела исцелить, только в ладони оседает иней — отец смотрит строго, но добро, улыбается, правда, думая над тем, что ему жаль больше; девочка, когда узнает, что тот цветок был ядовит — а потом дома вешают новые расшитые завеси, мать выводит клумбу роз как второго младенца и читает ей, первой, живой, сказки на родном языке — отец приводит к ним остроухого старика с глазами ребёнка, и тот, держа огонь в ладонях как верного пса, учит ей больше ничего не сжигать.
[indent] Магика в ней бьёт ключом и навзничь, ломает, перекраивает, заставляет задыхаться, и даже спустя годы всё ещё не хочет даваться до конца, остаётся — гудящим эхом в ушах, льётся на пальцы вкрадчивыми ожогами, заиндевелым отзвуком на самых кончиках.
[indent] Мать умерла по зиме, когда девочке [не-девочке? ты опускаешь глаза к страницам, не отвечая заглядевшимся женихам взаимностью] было шестнадцать, отец почему-то разучился плакать — и ничего не роняет вслед, когда на смену приходит новый год, а дочь с похолодевшими глазами ступает за порог — говорит что-то про долгий путь, и что до Винтерхолда будет буря, — выдержишь ли? — спрашивает будто с насмешкой, даже если в голосе осталось ничего — девочка взрослая, высокая, с гордо поднятой головой, но даже с высоты роста у неё детское лицо, на груди греется материн медальон, ладони нащупывают изнутри огонь, она кивает, — смогу, всё смогу и даже чуть больше, — скоро отходит торговый обоз, старик с глазами ребёнка кладёт за пазуху ей рекомендательное письмо, напоминает последний урок.
[indent] [indent] Сквозь снежную бурю со знамя Коллегии смотрит острый терновый взгляд.
[indent] Старцы с бородами как буран учат её призывать пожар, тянуть с того мира верных слуг, тянуть как нить тень под шаги — она мечется от одного к другому, от пламенного к иллюзорному, пьянеет и хочет ещё, тем же вечером заклятием духов зовёт, ладони о лёд волшебный жжёт — сама же лечит потом, улыбается, но только в ответ — слышит похвалу, о способности как данность слышит, признания как избавления ждёт, пусть и другие ученики смотрят недобро, она списывает всё на звёзды — и по звёздам учится гадать, учится так, что начинает голодать.
[indent] В ученических спальнях первые месяцы все кого-то зовут по ночам.
Сначала — зовут, потом кричат, затем умолкают, заучивают формулы, поверх клякс от чернил на самых кончиках пляшет пламя.
[indent] Ей некогда скучать. Комната каждая здесь вписана в круг, и круг гнёт в безугловую покорность, замыкается сплошной вокруг горла, ей совсем не страшно от того факта, что он немногим младше окружающих её детей, страшнее быть хуже — хаос созвучен провалу — дар, сошедший оглушительно и ярко, ещё долго не пытается отдаваться до конца.
[indent] Год. Ещё один. Два. Когда-то девочку с её лицом и волосами из золота обучали держать прямой хребет и в руках — десертную ложку — теперь она держит порознь практику и теорию, огонь в её руках стал послушней, лёд — тоньше; оно [материнское лицо] приходит во снах, вплетенное в сущность родную и невесомую, руки, женские, почти не помнит, фантомный как боль от удара запах волос; он с ней ещё долго, ком в горле, до несуществующей рвоты, — по утрам после кошмаров она цепляется за слова к р а с о т а и страх, когда лекция касается очаровывающих чар;
[indent] Девочка старается, старается до самых кончиков [теперь породистость в ней выдает разве что текстура волос и губы, руки... они...], до сажи, язв и сожжённой кожи — пока магия не начнёт даваться красиво, и лишь потом — страшно, и лишь потом — просто, она собой страшно горда, созданным, доступным и обречённым быть в ееё ладонях, но если это искусство, то оно написано болью и ломанной; она становится одной из тех, кто высоко держит голову — лучшая ли? за талант пополам с бессонницей, — но с возрастом начинают говорить, что она красив чуть больше, чем упорна.
[indent] Она находит отполированное до откровенности зеркальное стекло — и впервые за годы улыбается.
[indent] «Рекомендую, способнейшая ученица» — кивает женщина с глазами старухи и волосами как огонь, представляя её — перед острыми, старыми, мудрыми, те говорят про исследование руин — и она, и ещё два кроме ученика — едут с ними, в острую зимнюю стужу и ночь, едут под камень и темноту, где золотом горит двемерский механизм, недвижим.
[indent] [indent] Спускаясь, слишком поздно осознают, что есть что-то кроме них самих.
[indent] Тварь затаившаяся оказывается сильнее, тварь забирает жизнь — она бежит туда, где гаснет факел, не целясь руками лишь потому, что ими же сжимает раны — горло захлебывается в крови, тихи становятся голоса, ниже — тьма, тьма вдруг оказывается во снах, она кричит, может, достаточно громко, понимая, что больше не считает дни.
[indent] [indent] [indent] [indent] Видит сон.
[indent] [indent] [indent] А потом смерть приходит, конечно, за ней одной.
[indent] [indent] Там мать совсем другая. Во сне.
[indent] Белая. Белая — не холодная — обжигающая, будто восковая свеча, с создездиями выеденно-жённых язв в уголках губ и на сосках; у неё её волосы, у неё её глаза, вспоротые живот и горло — раны слишком аккуратные, будто так и надо, вросшие в неё за то всё время, что она ждала [свою девочку, свою ра-а-а-а-адость], так надо, она протягивает руки — холодные ладони, пальцы хрупки, до кулака — ничто, на ней из одежды лишь перчатки — тлеющий шёлк цвета бриллиантовой крошки с лососем;
[indent] Хочется есть.
[indent] [indent] Дико.
[indent] [indent] [indent] Хо-о-о-олодно.
[indent] Она смеётся, дико и звонко, хохочет, пока не начинает сгорать, и тогда уже кричит — не звуком, но отзвуком, разбивается на десять — нет, больше [смысл ли считать?]— стеклянных осколков, выплакивает свои же глаза по щекам, кожа — чёрная глянцевостью гудрона — лопается, сплетённые локоны — её, её, нет, их общие — пляшущий факел.
[indent] Кровь остывает. Наступает пламя.
[indent] [indent] Из под плоти восходит красное.
[indent] [indent] [indent] Она невпопад думает, какое это красивое заклинание.
[indent] [indent] Она, кажется, прошла последнее испытание.
[indent] Кошмар закончился. Прошла ночь.
А потом смерть, конечно, приходит за ней одной.
[indent] Три ночи она ведёт в золочённой тишине, потому что болью так вспорота, что облечь не способна в голос, и только первый стон — стоит опять только увидеть свет, до солнца доходит чудом, едва ли ползком, подпирает тяжкую дверь руин плечом — слёзы вдруг оказываются на вкус как смола, жажда страшна.
[indent] Она выходит одна и не молится больше никаким богам.
[indent] Алым по золотому — неосознанность сплетается в причудливые соцветия у неё под кожей, это мёртвый сад под пальцами, это — страх, истерия, любовь, зависть; ростки красных [они бывают такими?] выползают из её глаз, лепестки окутывают пеленой, оставляя в одиночестве; она слеп — и как слепец тянет руки, простирает их вокруг, к пляшущей пустоте, и та откликается, ж е л а н и е м, иллюзорная и тянуще вместе с тем материальная, сплетает пальцы с пальцами, белое с красным, зеркальным отражением любви и всякой привязанности; она такая мягкая, — как шёлк, грильяж и гнилое мясо — как огонь горячая, обнимает её заботливо, целиком, свою радость, ласкает, топит, поглощает — шепчет, что она прекрасна, такой и останется, кричит навзрыд, что у неё больше ничего не осталось.
[indent] Она сдаётся, растворяется в том, что когда-то казалось запретным, но теперь — таким ясным и сокровенным, Тень остаётся неподвижна, но она плачет тенью, она красная, красная, красная, а ей кажется, что ещё немного осталось белого, и надо обязательно надеть белое [с красным... как-то... однажды... изо сна], сейчас здесь остаётся только она и чистая неподдельная красота, ж е л а н и е, она не сопротивляется, больше нет, сладость заполняет её, будто и ждавшая одного этого, сквозь прозрачность кожи и ставший таким лёгким ажур костей.
[indent] [indent] Она падает.
[indent] [indent] [indent] Закрывает глаза.
[indent] Улыбается сама себе — страшно, жутко, тошнотворно красивая, дивно прекрасная до рвотных позывов — из зеркальной глади. Ничего больше не имеет значения — красные-красные нарциссы и розы продолжают цвести у неё из вспоротой сонной, пока кошмар не заканчивается.
[indent] [indent] Всё такое хладное.
[indent] Первым убивает зазевавшегося лесника, старый норд покупается на янтарь сверкнувших глаз — у него с собой ни карт, ни золотых монет — всё осталось там, звенит по ступеням вниз, — она ласково ладонью закрывает чужие веки, в женских руках теперь слишком много силы — зрачки, застывшие, видят сначала зимнее небо, а потом уже только тишину — смотрит на руки, руки по запястье в крови, думает, что своя — но мажет губам влажно и не стыло, будит внутри острую дрожь, зверь случайный приминает снег, обходя его стороной.
[indent] [indent] Отчего-то больно признавать, что больней ничего и нет.
[indent] Она бредёт по больному снегу домой, звёзды поют, тьма поёт, что там её уже никто не ждёт — не с такими губами, страшными, красными, и пальцы как кармин — она плачет, как всходит солнце, стучится в первый попавшийся дом, говорит, что потеряна, что она один — там с ней нежны как с ребёнком, и на прощанье она целует женщину в горло.
[indent] Путь домой больше всех похож на сплошную ночь, дверь в родительский дом приоткрыта до недобра, пахнет сладко — цветок, вино, смерть, в дальнюю комнату осторожен шаг.
Верёвка натянута и крепка, у отца красивые сапоги — блестят над полом, пол усыпан синим и снежным, материны любимые цветы.
[indent] Север ей, больше не чувствующей ни жизнь, ни холод сполна стал мерзок и худ — сквозь западную границу она едет в материну страну из сказок, каменеют вдали башни, каменеет сердце, когда спрашивают, зачем, она прячет глаза под тяжким капюшоном, представляясь странствующей колдуньей, выставляет вперёд руку — вместо пламени на пальцах начинает плясать зима.
[indent] А с собой только книги, книги да цветы, цветы мёртвые да кошель собранных родительских денег в ладонь, вспоминает материны уроки вдоль струн, пьёт кровь как вино, вино как кровь, забывается, играет с людьми чуть больше, чем с огнём.
[indent] А он в руках теперь горит послушнее котёнка — не жжётся, не затухает; всё, что осталось от старой памяти — её волосы — теперь спускаются ниже лопаток, и это странным образом успокаивает; бравшая своё упорством, упрямством и послушанием, теперь влюбляется в изящество, то, что осталось от праха, теперь вкрадчиво смотрит на неё из зеркал.
[indent] Декорации теперь не ограничиваются камнем и книжной коркой, они теперь — ажур, шёлк и газ.
[indent] Среди лиц, вылепленных на каприз, на заказ, не найти двух одинаковых, — нет повторных секунд, нет повторяющихся оттенков, шепотки — тишина и то — оглушает рядом, её накрывает волной деревянных паяцев и разученных жестов; высший свет на удивление позволительно хаотичен, в отличии от тени;
[indent] Они все прячут под масками змей, под ногтями — иголки.
[indent] В них всех так много от пауков — и паутина оплетает руки, мертвой петлей ласкает горло [можно продолжать лакать вино, полусладкое белое, жадно как воздух]; но именно здесь скрывается противоречивая в липкой драгоценности свобода — свобода равноценная той, когда птица умирает в воздухе, растерзанная и сломленная, заранее обречённая, но.
[indent] Они пауки, прячущие под вторыми лицами и кожей бабочек. Они боятся её. Они боятся пламени. Ужасаются. Не отводят взгляд. Презирают. Улыбаются, переставая прикрываться веерами. Фамилия матери, родовая память, — по щекам пощёчиной, терпкой и горячей, словно отданной не фантомной ладонью слухов-иголочек, а клеймящим металлом. Тише тишины она слышит её имя. Оно вонзается ему в спину тупым ножом [потому что той самой девочке давно перезали горло, метафорично и косвенно, но этому свету нужно больше, чтобы окончательно смыть такой позор].
[indent] «Вы красивы и молоды как бабочка. Вы опаснее пауков».
[indent] Но это иллюзия на условиях вечно пляшущей хрустальным бликом войны. Улыбается — стеклу — и получает трофеи, что ей совсем не нужны; в интригах королевств остаётся чистый идеал — те, кто выше, они; ни друзей, ни врагов — только отражения, зеркальные, коснись губами — боязливо и ласково — опять стекло.
[indent] Скульптуры, сделанной на заказ мастером талантливее мастера масок.
[indent] Отчаяние с отчуждённостью мешает в ровной кондиции с первыми ростками восходящих нарциссов — куда там до алхимии, всё больше разруха, под пальцами расходится податливо чья-то плоть, она бежит из города прочь — по королевствам ходит как златоглазый бард, поёт про то, что пусть не верят, что умирать не больно, поёт так, что не слышит никто — метит волшебникам в ученики, приходит к ведьмам с болот, те гонят прочь, почуяв её как смерть, — уходи, учись сама, д е в о ч к а — говорят — [времени у тебя ещё много], стараются молчать вслед, она не спит по ночам — под веками видит соцветия из кошмаров, просыпается, ищет страницы, чертит на полу мелом круги — твари из Обливина отчего-то тоже молчат, чуть безобиднее женщин с прокушенным горлом.
   Она опять бежит.
[indent] В Сиродииле солнце как золото, золото на ладони как лучшая плата — маги из гильдии не смотрят ей в глаза, чьё-то причудливое ожерелье с шеи блестит сильнее, раскладывают перед ним как на алтарь книги — Лейавин, Анвил, Скинград — в Сиродииле золото как солнце, у неё здесь не лучшие учителя в Империи, но не самые говорливые, когда ничего больше не остаётся — она идёт в чужие подземные тайники сам, украшает цветами свой верный склеп, запирает двери, остаётся наедине с жаждой сильнее любой из горестей, стены хрупки, страниц остаётся всё меньше, она спускается в руины древних, под кем люди были как рабы, но призраки могут только выть, год за годом стремится как волна к волне — она начинает знать об этом мире чуть больше, чем извне.
[indent] Сдержанная похвала наставников оборачивается судорожным эпатажем. Общество привыкло считать уподобленных ей чудовищами [она открывает глаза — там не Гавань, там отрезвляющий собеседника холод и холёная явь], — это болезненно — и она скрывает чудовищное под кожей, под кружевом и слоем краски на губах, ещё в Коллегии она научилась быть до слов жадна. Талантливо. Великолепно. Умопомрачительно. Прекрасно. Между этим она пишет безответно-запретные письма мёртвой матери, и это гадливо, непозволительно, страшно. Это выделяет среди других. Она сжигает кипы бумаги. Уроборическая окружность прорастает розовыми шипами, становится венцом — и тот рассыпается под пальцами. Талантливо. Великолепно. Умопомрачительно. Прекрасно. Теперь ни одно из этих слов не уплачено ни болью, ни залёгшей чернотой вокруг глаз. Достаточно геометрично выверенного уголка губ. Симметрии пальцев. Ровного тона смеха. Намёка на реверанс. Пудренной отточенности скул. Она всё ещё пишет матери. Композиции из наклона головы и волос. Зеркал всё больше [готовь поспорить, Офелия, что если мне взбредёт в голову провести с вами ночь, это будет как акт любви на сцене кукольного театра].
[indent] [indent] А потом.
[indent] А потом вдруг в огне сгорает Кватч — и существа с того света оказываются непослушно-храбры, Сиродиил терзается ранами — она бежит прочь, над городом восходит дракон как победа — она не поднимает глаз, говорят же, не помогала — врали, осыпала рвущихся дремор ледяным дождём лишь потому, что хотела уйти сама, трусливо — нет, больше обречённо, в огне сгорели все книги, стали сплошным костром — в сердце млеет снежный буран, бьётся в рёбра, она идёт по пепелищу империи, голову от солнца клоня как от совести, смотрит, перекручивая на прозрачном пальце острый сапфир.
[indent] Необратимость запущенного процесса процесса кажется сладострастной только до в настоящем — ввысь воспрянет взрыв страшнее того, что был, разменяет на мечи спицы и иголки, безопаснее всего мира кажутся земли вечно цветущего  [ему в последнее время так нравится слово вечность] — Хай Рока. Кризис, война, страх, всё остаётся таким далёким, как был чужд весь мир годы назад — там, в круге, но теперь это только внушение — зыбкое и глупое, состоящие из виртуозных иллюзий, чья хозяйка — просто творец, но ни в коем случае не безумна [слово вечность, слово совершенство под корешком языка, хорошо прятаться — мало, цена есть цена].
[indent] [indent] Может, пора вернуться домой?
[indent] Прошло почти сорок лет, она опять осталась одна.
[indent] От морозов больно немеют губы, на ресницы ложится снег. Она забыла о различии — что есть труп, а что есть выживший человек. Теперь каждый стал уже чем-то между, грань легко пересечь во сне — сны она видит, потом создаёт огонь, потом снег, потом мор, потом по-новой играясь с людьми — идет вслед за ними во тьму, как тогда, представляясь уже сама за себя, говорит, что она камлорнская ведьма, говорит, что умеет читать по-древнему, — ложь, конечно, она только учится понимать, но лгать по чарам научилась давно, — идёт в первый, второй, третий раз, потом уже одна — одна, потому что никого не осталось, вырывает из чужих рук заветное — трухлявый резной амулет. Сначала в пыль крошится он — потом только тот, кто держал. А в родительском доме пахнет стариной, а его хотят с молотка продать — да только по бумагам она всё ещё госпожа Лойс, только по бумагам он всё ещё жива, и возвращается — дом, пахнущий пылью, остаётся с ней — там тесно от книг, что стали уже бессмысленны и малы, ими она делится с трудом, как отрывает от сердца, зато найденное по руинам — то, вдруг для себя не ценное, отдаётся с лёгкостью — она смеётся, вспоминает, что может, когда видит полюбовность.
[indent] [indent] Смотрит в зеркало — янтарные глаза, на заре луч пускает четвёртая эра, а волос не касается и седина.
[indent] Она опять запирает дверь, опять цветы больше похожи на смерть — твари призывные молчат, льда до потолка, магия с годами всё покорней как верный пёс, она начинает писать стихи, начинает коллекционировать бабочек — только прятать под стекло, потом ткань иллюзорность чарующих паутин — жаль, что не попадается никто, но он учится — опять — ходить по теням как по тонкому канату, выходит только за пищей, выходит — уже насовсем, опять бродит по руинам, лжёт, что пишет трактат — примеряя древнюю нордскую корону, оставляет наёмников, сожжённых дотла лежать ровно в ряд — их найдут только прахом, если найдут вообще — она выносит всё, что можно, реют волосы по ветру, кровь на снегу — продаёт, покупает, учится вновь, перестаёт верить в войну, когда призывает на помощь буран — остаётся жив, в ладонях больше не болит, жжёт самые любимые книги — пусть не достанутся никому, и чуть не сгорает сам.
[indent] Время подходит к сотне, но глаза всё ещё золоты, в зеркале она молода так, что перестаёт верить часам, мир идёт на второй итог.
[indent] Когда всё заканчивается, она продолжает пылать. Потому что жить просто — нельзя, а существование лишено яркости; надо брать своё огнём и эпатажем, теперь можно хвастаться без оглядки умением сочетать энтропию со стихийной магией, теперь роскошь — не только шёлк, теперь под кожей всё меньше видят чудовищ, но — зеркала призрачны и прозрачны, ты помнишь, что ты есть, милая?
[indent] Её первая боль почти за век — когда вдруг с громом рушится Винтерхолд, и почему-то не остаётся больше ничего, она не считает, сколько погибло человек, измеряет воспоминания только печалью, печаль у неё словно бы есть — она учится утешать себя чарами, да только чары идут стороной, такими только людей с ума сводить — а в стекле глаза по-прежнему чисты, она мечется по снегам как голодный холодный зверь, по пятам идёт тьма, по пятам слишком много потерь, смеётся, опять, предлагая кому-то тайну за тайну.
[indent] А потом земля от тумана становилась белой, потом под шагом краснел снег, по одной из вёсен она вспоминает, что любит синие розы — и заказывает себе целый куст.
[indent] [indent] Они засыхают.
[indent] Цветёт гражданской войной страна, она прячется там, где нет городов и боен, хотя куда убежать от дорог, где только звон да металл, она ложится на дно, но не на то, где лежат тела, мечется нервом — загнанный и красивый зверь, по дорогам просто так не пройтись, по ночам светло от огня, вокруг жил на шее вдруг рядят железо, под ним прячут грудь.
[indent] [indent] Ждёт когда кончится.
[indent] Игра должна продолжаться.
[indent] Ждёт, когда опять настанет тишина, витком за плечом второй век и ещё половина — дорога до Хай Рока чуть страшна, чем до, перестаёт считать лица на престоле.
[indent] Страшны пути, коими жертва на алтарь следует.
[indent] Слышишь, милая? Она ещё здесь. Она не бежит. Она послушен ровно до уровня запястий. Она не пока не причиняет никому вреда. Только себе. Но это очень красивый красный. Она не отрекается. Она полюбил зеркала. Она ловит себя на мысли, что больше не нужна маска. Она знает, что не одержима, но это только от того, что пытается жить настоящим.
[indent] [indent] Пока что.
[indent] [indent] [indent] Всё позабытое да останется прахом.
[indent] [indent] [indent] [indent] Аккордом.
[indent] [indent] [indent] Красной пеленой на её глазах.
[indent] [indent] С золотом.

Характер.
[indent] Упорна и выдержана. Стойкость в созвучии аккуратности — это пугающее стремление к эталону и совершенству. Она ценит в каждой детали красоту, но идеал всегда первичен и достигается механической почти отточенностью, лишённой отступлений, домыслов и игривой виртуозности, чистота помыслов — проста как рефлекс, всё равно что сделать вдох;
[indent] Её надо во что-то верить — и она верит в себя; не в последнюю очередь.
[indent] И в первую очередь — любит.
[indent] Ей кажется правильным — быть влюблённой в [необратимый] процесс; она влюблена — до одури, и так же безумна от себя самой, но в мире слишком мало зеркал.
[indent] Щепотка отчаяния, голод по лучшей жизни, поиск идеала, вкус и жажда внимания — лучшая почва для нарциссов, первыми ростками восходящих. Процесс непогрешим, абсолютен и восхищает. «Ты совершенна» — говорят зеркала. Мраморный пол. Стекла витрин. Хрустальный сервиз. Льдистая изморозь.
[indent]  [indent] На губах её тоже.
[indent]  [indent] Она считает себя достойной. Так было надо.
[indent] Она прекрасно осознает, что шагает в запретное. Изумительно представляет последствия. Очаровательно давится самоубеждением. Время сворачивается в циклический круг, но круг этот с шипами — до капелек крови на самых кончиках пальцев, но крови так мало, монополия на жизнь остаётся у всех дышащих, а жить [вечность хочется обозначить синонимом вседозволенности, но она просто пьяна от права не делать вдох].
[indent] Она учится быть разной — год за годом; услужливой — но не до доходя до грани жертвенности, изысканно-удобной, она пробивает вперёд — без ярости, с абмицией всего механического и на ощупь бесслёзно холодного [а ещё чудовищам не страшна седина, но это совсем не чудовище, седину прячет платиновый блонд, умение держаться — остов её личного маскарада.
[indent]  [indent] Она постоянно оглядывается на зеркала.
[indent] Ни друзей, ни врагов — только отражения, зеркальные, только союзы и связи, коснись губами — боязливо и ласково — опять стекло.
[indent]  [indent] Стылая индевелость камня.
[indent] Ей совсем не страшно. Цепляется в отражении за собственный замёрзший, замерший с той злополучной вечности вечность назад взгляд [если вставить в твои глазницы драгоценные камни, они рано или поздно всё равно станут взглядом ранней старухи, глупая] — спокойный и ясный, разве так смотрят в своё забвение мертвые и умирающие?
[indent]  [indent] Чу-до-ви-ща?
[indent] Она знает, что не станет такой — будет всегда на шаг впереди, гуманной, контролирующей всё — от перпендикуляра осанки до происходящего в ночи. Ей важно признание. Идеал — от нового платья до горстки праха.  [indent]  [indent] Игра должна продолжаться.
[indent] Переменчива и любвеобильна, собирает людей, будто паззл, будто коллекцию уморенных бабочек, затихающих, затухающих на кончике иголки. Найди их всех и оставь увядать — искусство вечно, но ассортимент лиц должен меняться, людям приедаются одни и те же имена.
[indent] Найди их всех — холодность, катастрофу, лояльность, аплодисменты, самое дорогое вино на континенте, стекающее по губам.
[indent] Ну а красота — красота заключается в том, чтобы изгиб пальцев и хребта становился изгибом времени и пространства.

Навыки.

» почему танец красив? ответ: потому что это несвободное движение, потому что весь глубокий смысл танца именно в абсолютной, эстетической подчиненности, идеальной несвободе.
— евгений замятин, «мы»

[indent] Она на свой манер талантлива. В каком-то смысле её, выросшую и возросшую, спасает упорство — она ценит в применении магии красоту, но достигает её механической почти отточенностью, лишённой отступлений, домыслов и игривой виртуозности, чистота помыслов — проста как рефлекс, всё равно что сделать вдох; она сравнивает свои заклятья с написанием картин, но только если писать не кистью, а кронциркулем и ножом, стихийная магия разрушения — краска — сплошной контраст, хорошая память, она помнит — ожог и осколки, все проходит, затягивается, затухает, заживает, остаётся чистое — чище цвета только звук, а от звука остаётся чувство, ладонь жжётся, но это фантомное — огонь и лёд, кто-то называет это природной склонностью.
[indent] Она — всё так же — красотой.
[indent] Кто-то шутит, что её чары больше похожи на игру света в театре.
[indent] Никто не спрашивает о цене, взятой бесстрастностью, концентрацией и трудом. Приходится быть перфекционисткой, — большей, чем того требовали учителя и наставники — перекраивать себя, и пусть пламя пьянит, а холод — за[м]вораживает.
[indent] Суть разрушения познаётся до чистой истины — когда жизнь вытягивается бесслёзно и без пляшущих искр, единым прикосновением пальцев и ладони; эффект так силён, что за секунды способен убить небольшое животное или ребёнка.
[indent] Она может позволить себе быть настоящим творцом только тогда, когда покушается не на материальность вокруг, а на чужой разум, чуть более свободной, как свободен бывает паук, упивающийся асфиксией пойманных бабочек, — в иллюзорных чарах её пленит отсутствие должной ответной отдачи, пусть и пользуется  — иллюзиями, соблазнением и внушаемым страхом. Это — симфония, паутина, пряжа. Здесь неуместно сравнение с ножом, здесь — иглы. Краски остаются тому, что пляшет на пальцах.
[indent] А это — это гораздо лучше, гораздо приятнее, чем стряхивать с перчаток иней, с новых сапожек — жжённый прах.
[indent] Она научилась очаровывать людей так преда[н]но, что теряется разница между влюблённой птичкой и скотом, покорно гарцующим на скотобойню. Это сравнимо с истинными чарами тех, кто не жив и одарён Молаг Балом, но это её изобретение, её заклинание, опыт, труд, собственность.
[indent] Она внушает себе, что магия — даже такая — по-прежнему служит ей, ей и на благо — всё имеет свою цену, и это цена чёрных камней и сердец даэдра, душ, отбираемых колдовством — она верит в то, что довольствуется малым, простейшими ритуалами, и всё это благо, жертвенное, оправданное, страшное.
[indent] И всё это, конечно, беспросветная красная пелена на глазах.
***
[indent] Умеет быть очаровательной — куда убедительнее, чем опасной, смеяться в нужный момент и с нужной тональностью; держать десертный нож так, чтобы влюблять одним движением пальцев, а не грозить выколоть себе глаз, двигаться плавно, выточено, искусственно даже, правильно, удержать внимание — одного собеседника, двух, трёх, десятка...? Рисует — нет, не огнём, по-настоящему, больше интуитивно и тайно, музицирует — без зрителей и для себя.
[indent] Знакома с этикетом, порой гипертрофировано на нём помешана; играет голосом и бьёт словами, вычурно загадывает загадки, куртуазно ухаживает.
[indent] Всё — с привкусом театральности.
[indent] Оставленная в чистейшем бесприслужном быту, покажется беспомощной, но это если дело не коснётся умения обращаться с нитками и иголкой — зашивает, шьёт, штопает, даже вышивает — но это тайна на грани с рисованием.
[indent] Как следствие — она разбирается в материалах и тканях, обладает ценным в широких кругах умением их сочетать — вообще крайне изобретательна в плане нарядов, зеркалам наедине признается, что имеет врождённый материальный вкус, и готова почитать красивым даже то, что пугает, самую малость, — лёгким движением ножниц и пальцев способна превратить нелепость в изящную драпировку или вуаль.
[indent] Вслед — умение обращаться с волосами и наносить макияж. Но это — композиция, геометрия и золочённая крошка на губах.
[indent]В следствии полученного образования знакома с историей и геральдикой, разбирается в живописи, архитектуре, музыке и драгоценностях; в вопросах магии предпочитает наглядность практики, а не монументальность теории; знает азы картографии.
[indent] Не держала никогда в руках ничего острее кинжала, тяжелее подсвечника не поднимала — и сможет вряд ли.
[indent] Она изящно держится в седле, но с трудом выдерживает отсутствие комфорта, покоя, душистой воды и наглядность бедности.
[indent] Что касается языков, то бретик как данность [старый диалект Хай Рока в том числе]; сиродиилик и нордик знает в совершенстве, пишет, читает, но говорит с заметным западным акцентом; альтмерис на уровне общего понимания научных трудов и светских бесед; крайне мизерные, разрозненные и отрывочные [вплоть до отдельных фраз] познания в айлейдуне, двемерисе и драконьем; по сущности колдовства хорошо знакома с даэдрическим алфавитом.

Имущество.
Бессчётная, практически бесценная коллекция драгоценностей, редких книг, предметов искусства и магических вещиц, разбросанная по имениям в Хай Роке [в окрестностях Нортпойнта], Имперском Городе и Скайриме [то, что родительский дом в Солитьюде].
Внушительная библиотека и не менее внушительный гардероб.
Деньги преимущественно хранит в эквиваленте драгоценных камней.

Как с вами связаться?
Надушенные письма в Дискорд.

Пробный пост.
Прошу.